— Чтобы вы поверили мне, я расскажу, что было с нею, прежде чем она сюда явилась. И это будет подтвержденьем моих слов. Впрочем, опущу большую часть событий. И добавлю кое-что о конце скитаний.

Итак, Ио, вспомни, как ты вышла на Молосскую равнину, где стоит дом Зевса, который ты видела в снах. Там растут вещие дубы, они тебя назвали будущей супругой Зевса. Какую оказали честь, не правда ли? Обрадовалась ты, а зря. Вот тут твои мечты тебя и погубили. И… в исступлении ты метнулась к берегу, ринулась к огромному заливу Реи. И побежала… Побежала… Настанет время — будет тот залив называться Ионическим. В напоминанье людям о твоем пути. Вот ты и получила доказательство, что ум мой видит больше, чем глаз.

Прометей призвал в свидетели Океанид.

— Теперь и остальное вам и ей скажу. Есть город Каноб на краю земли, близ устья Нила, у илистых наносов. Там Зевс тебя и вылечит от безумья, прикоснувшись ласково к тебе рукой. И ты родишь темнокожего Эпафа, дитя прикосновенья. Но главное, землею всей, что поит широкий Нил, он будет править.

Минует пять поколений. И пятьдесят сестер вернутся в Аргос, не желая вступить в брак с двоюродными братьями. Они же, пылая страстью и преследуя их, как ястребы голубок, настигнут девушек, захватят и добьются своего. Но радости и счастья им не сулит эта победа. Бог войны Apec руками дев убьет их в бессонную ночь. Да, каждая из жен у каждого мужа отнимет жизнь, всадив нож в горло.

— Какая страшная судьба! — закричали испуганные Океаниды.

— Да, — согласился Прометей. — Моим бы недругам любовь такую я желал. Я не закончил свой рассказ. Не все из дев окажутся жестокими. Лишь одна из девушек схитрит и не убьет мужа. Не хватит ей решимости, и предпочтет она прослыть слабохарактерной и нерешительной, зато не запятнанной никаким убийством. И от нее пойдет аргосский царский род. О нем рассказывать подробно — дело долгое. Но семя это даст того отважного Стрелка из лука, что избавит меня от моих мук. Вот что мать Фемида предсказала мне. А как и где — об этом я не стану говорить.

Испуганная Ио закричала:

— О, беда, о, беда! Снова жгучая боль помутила мой разум. Я опять бешусь, и горит в душе моей огонь! Огненное жало вонзил проклятый слепень в мое тело. Сердце в страхе колотится в груди. Мой взгляд блуждает. Вихрь безумья снова гонит меня. О, сколько страданий сулит мне еще злой рок! Сердце трепещет в груди моей от ужаса! Опять лишаюсь я дара речи! О, горе, горе!..

Безумно вращая глазами, в бешеном беге понеслась Ио прочь от скалы. Словно подхваченная вихрем, мчалась она вдаль. С громким жужжанием несся за ней овод, и огнем жгло его жало несчастную Ио.

Но вот скрылась она из глаз Прометея и Океанид в облаках пыли.

Все тише, тише доносились до скалы вопли Ио. Наконец они замерли вдали, подобно тихому стону скорби.

Молчали Прометей и Океаниды, скорбя о несчастной Ио. Потом Прометей гневно воскликнул:

— Как ни мучай ты меня, громовержец Зевс, но все же настанет день, когда и тебя повергнут в ничтожество. Лишишься ты царства и будешь свергнут во мрак. Исполнятся тогда проклятия отца твоего Крона! Никто из богов не знает, как отвратить от тебя эту злую судьбу! Знаю лишь я! Вот сидишь ты теперь, могучий и всесильный, на светлом Олимпе и мечешь громы и молнии. Но они тебе не помогут, они беспомощны против неизбежного рока. О повергнутый в прах, узнаешь ты, какая разница между властью и рабством!

Страх затуманил очи Океанид, и ужас согнал краску с их прекрасных лиц.

Простирая к Прометею свои руки, белые, как морская пена, воскликнули они:

— Безумный! Как не страшишься ты грозить Зевсу, царю богов и людей? О Прометей, еще более тяжкие муки пошлет он тебе! Подумай о своей судьбе, пожалей себя!

— Я на все готов!

— Разве не престало мудрому склониться пред неумолимым роком!

— Если вы хотите, пожалуйста, молите, просите пощады! Ползите на коленях к грозному владыке! А мне — что мне громовержец Зевс? Чего бояться мне его? Не суждена мне смерть! Пусть делает он, что захочет. Недолго ему властвовать над богами! Сильного, непобедимого противника Зевс готовит себе сам.

Океанида продолжала:

— Не страшно ли такие говорить слова? А вдруг еще больнее мучить вздумает?

Прометей не испугался.

— Пускай больнее. Я ведь ко всему готов. При всем своем тщеславье даже Зевсу предстоит еще научиться смиренью. Ведь он готовится к такой женитьбе, которая сбросит его во мрак безвестности. Вот тут полностью сбудется проклятье Крона.

Как этих бед избежать, сегодня из богов сказать Зевсу не может никто. Только я. Именно я знаю, что ему надо делать. Пускай же он упорствует, бросаясь грозными стрелами. Ни громы, ни молнии ему не помогут.

Старшая Океанида усмехнулась:

— Не иначе как ты отводишь душу, проклиная Зевса и ругая власть.

Прометей ответил:

— Я говорю о том, что будет и чего хочу я.

Океанида спросила:

— Неужели кто-то может сладить с Зевсом?

Прометей ответил:

— Да, и ему грозят мученья тяжелей моих.

Действие четвертое

Еще одно наказание для Прометея

Едва Прометей закончил свою речь, как по воздуху быстро, словно падающая звезда, пронесся Гермес. Грозный, он предстал перед титаном.

Гермес — вестник богов. Какие вести принес он сейчас?

Задрожала земля и скалы, раздались оглушительные раскаты грома, и сверкнула нестерпимым светом молния.

Все обернулись. Появившийся Гермес был не очень-то доброжелателен.

— Меня прислал наш повелитель к тебе, предатель. Тоже мне, заступник-благодетель смертных. Огнекрад! Прознал наш повелитель кое-что, чем ты тут бахвалился. Велит наш Зевс поведать не намеками, а рассказать ясно и подробно о том браке, который угрожает его владычеству.

Прометей прекрасно знал, чего ждать от встречи с Гермесом.

— Что ж, твои слова полны высокомерья и надменности. На то ты и слуга богов. Вам интересно править. А для меня нет ничего в поступках их и помыслах. Власть вам кажется твердыней. А я свидетель был тому, как два царя с твердыни той на моих глазах упали. И третий вскоре упадет, в том я не сомневаюсь. Падет позорно. Так неужто я буду новых богов бояться, трепетать перед ними и робеть? Как бы не так! Потому ни на один твой вопрос я не отвечу. И можешь возвращаться той дорогой, которой сюда явился.

— Тебе